IN VIA LIBERA
Николай ДЕМЕНТЬЕВ
* * *
В двери трамвая врываются будни
В мокрых калошах и в мокрых плащах,
Говор и гомон... Но я ли забуду
Тебя в синем кэпи и в блестках дождя.
Между голов только синь словно небо
Над маленькой солнечной головой.
Но все изменилось - и где я, и где мы,
Все как и было - и нет ничего.
Уже над ресницами - голубоватый,
Свет ослепительный режет и жжет
И под ногой у вагоновожатого
Поймана птица и птица поет.
Мчится трамвай, он летит перекрестками,
Путь золотой от разбега горит,
Звон жестяной у него под колесами,
Плещет, как море, как море гремит.
И не поймешь - ночь или утро то,
Летний закат или вешний рассвет -
Но лепестками из рук у кондукторов
В вихре летит за билетом билет.
стр. 126
Ветер лесной и трава полевая,
Косы, как солнце, как небо глаза.
Слушай, приблизься ко мне, дорогая,
Сядь, прекрати эту гонку трамвая -
Время очнуться и время слезать.
Будни врываются снова и снова,
Воздух опал и колеса скребут.
Брось мне полвзгляда, полсмеха, полслова
Ради минувших, как ветер, минут.
(Перевал: Сборник. М.; Л. Круг. 1926. Сб.
* * *
В двери трамвая врываются будни
В мокрых калошах и в мокрых плащах,
Говор и гомон... Но я ли забуду
Тебя в синем кэпи и в блестках дождя.
Между голов только синь словно небо
Над маленькой солнечной головой.
Но все изменилось - и где я, и где мы,
Все как и было - и нет ничего.
Уже над ресницами - голубоватый,
Свет ослепительный режет и жжет
И под ногой у вагоновожатого
Поймана птица и птица поет.
Мчится трамвай, он летит перекрестками,
Путь золотой от разбега горит,
Звон жестяной у него под колесами,
Плещет, как море, как море гремит.
И не поймешь - ночь или утро то,
Летний закат или вешний рассвет -
Но лепестками из рук у кондукторов
В вихре летит за билетом билет.
стр. 126
Ветер лесной и трава полевая,
Косы, как солнце, как небо глаза.
Слушай, приблизься ко мне, дорогая,
Сядь, прекрати эту гонку трамвая -
Время очнуться и время слезать.
Будни врываются снова и снова,
Воздух опал и колеса скребут.
Брось мне полвзгляда, полсмеха, полслова
Ради минувших, как ветер, минут.
(Перевал: Сборник. М.; Л. Круг. 1926. Сб.
- Стой сука! - сказал, вдруг изменившийся лицом Куганов.
Человечек не выдержал и побежал. Раздухарившийся Куганов гнал гражданина почти что до самой станции. Возле разбитой обществом уборной они поравнялись, и Куганов злобно ударил бежавшего от него человечка в затылок. Штатский крякнул и повалился в грязь. "Так-то оно лучше будет", - сказал запыхавшийся Куганов и, не откладывая дело в долгий ящик, потащил мычавшего человечка за ноги в темнеющий провал городской клоаки.
- Что случилось, товарищ? - откликнули Куганова у входа в бывшую гражданскую уборную. Она и она... В руках букет кленовых листьев... немеркнущий костёр... душевный разговор...
- Та ничего, - весело откликнулся Куганов. - Мусорка поймали, зараз уши резать будем...
В сортире человечек пришел в себя:
- Драй киндер! Драй киндер! Тоттен зи мищ нищт! Виллен зи ершиссен мищ?
Куганов размахнулся и ударил человечка кулаком в зубы. Брызнула кровь, человечек отчаянно закричал, а Куганов еще долго избивал штатского гражданина ногами и найденным здесь же обломком швабры.
Когда человечек затих, Куганов торопливо обыскал его. Пистолет, сотовый, и красную книжицу он тут же спустил в канализацию, а найденные деньги в размере пяти тысяч ста двадцати рублей из лаковой штатской портмонетки переложил к себе, во внутренний карман пиджака, туда же где,поблескивала своими круглыми аллюминевыми боками коробочка с табаком. Поближе, так сказать, к сердцу...
Шел доджь. Вероятно, последний в этом году перед большими холодами. Куганов шел по парку и грыз спичку. В голове было пусто и приятно. Как после хорошей работы.
- Взять что ли? - сказал Куганов вслух. И непотятно, в общем, куда были обращены эти его слова.
Он остановился, выплюнул спичку изо рта и пошел, напевая, в сторону ближайшего павильона...
Когда на него ты глядишь так умильно,
А я одиноко стою,
Все время и злоба, и зависть так сильно
Грудь бедную мучат мою...
- Стаглин на проводе.
- Да-да, - с кряканьем перхнул доктор.
- Как здоровье нашего товарища? - поинтересовался вождь.
- Это Куганова?
- Куганова, Куганова...
- Что вы, товарищ Стаглин, не забыт, не заброшен! только выпроводили делегацию удмуртских пионэрвожатых от него.
- Кхм, - послышалось от вождя.
- Конечно, при том, что больной слаб, весьма слаб...и...., - Абст решился таки добавить, - белый...
- Что? - переспросил вождь.
- Э-э-э... белый. То есть совсем белый. Весь белый.
- Делириум? - догадался Великий Стаглин.
- Да вы не волнуйтесь, товарищ Стаглин, - заверил Абст, - алкоголики - наш профиль! Через пару недель...
- Э-э-э. не-ет, - лукаво протянул вождь, - торопиться не надо. важно вернуть партии полноправного и здорового члена. торопиться не надо!
- А? - хотел спросить Абст.
- А вот пятилеточки через... две. Может быть, три, вернемся к вопросу о здоровье товарища Куганова, - мягко произнес Стаглин и добавил, - вы поняли, профессор?
- Да! - раздалось в ответ отчаянно.